Памяти Моны

Парфюмер Мона ди Орио умерла 9 декабря. Завтра ее похоронят на кладбище Zorgvlied в Амстердаме, под японской вишней, церемония начнется в 11 утра, у нее много белых цветов, как она любила — белые тюльпаны, белые орхидеи, белые лилии. Мы рады, что там будет несколько тюльпанов и от бьютиинсайдера — мы передали на них немного денег с Алексеем Дубинским, владельцем магазина «Арома-тека», он полетел в Амстердам.

И мне по-прежнему грустно.

Собственно, поэтому и пост. Чтобы сказать «спасибо» и надеяться, что станет немного легче или хотя бы светлее. Эти прощальные «спасибо» — они ведь на самом деле нужны не тем, кого уже нет. Они нужны тем, кто остается.

Я не встречалась с Моной и уже не встречусь, поэтому я приставала с вопросами к тем, кому повезло больше — какая она? Что любила, что носила, из чего сочиняла свои духи? Где жила? Что видела по утрам, когда просыпалась? Когда человек делает такие ароматы, когда ясно, что человек гений, причем не отлитый в бронзу узаконенный гений, а пока еще молодой и простой гений, все эти мелочи ужасно интересны. Когда человек, который делает такие ароматы, умирает молодым и ясно, что больше ароматов уже не создаст, все эти мелочи вдруг становятся бесценны.

Как будто это что-то изменит.

Я не много о ней знаю. Что она не училась ни в какой парфюмерной школе. Что она училась у великого Эдмунда Рудницки, была у него кем-то вроде любимого подмастерья, он отправлял ее в сад с требованием понюхать, как там что пахнет, а потом прийти и сотворить в пробирке что-то совершенно аналогичное. Потом она создала свою линию — совсем недавно, в 2006-м, потом о ней заговорили, как о сенсации, потому что ее ароматы были другими. Потом она умерла в 40 с чем-то-совсем небольшим.

Катя Хмелевская, Paloma, написала в своем блоге: «По ней рыдают все парфюмерные форумы, блоги, фейсбук и, разумеется, люди, которые знали её лично. Я не знала, не повезло встретиться. Но я знала, что Мона — это надежда современной парфюмерии. И вот надежда умерла.»

Сережа Борисов-Moon Fish, писавший о ее ароматах в блоге GQ, рассказал:

Она была хрупкой, рыжей и осторожной. Носила искусственного леопарда, и кроме базовых черного и белого, еще любила фиолетовый и зеленый. И никогда ни о ком не говорила плохо. Сережа хорошо написал о ее тройке из «Золотого сечения», той, откуда моя теперь навсегда любимая Vanille. «На выставках времени мало, — сказал мне сегодня Сережа, — Только про ароматы говорили… никто не думал, что так выйдет, и сто лет еще впереди, и столько выставок.»

А Алексей Дубинский, улетевший к Моне в Амстердам, рассказал:

Она была непосредственной и верила в магию момента. Думаю, много обжигалась. Думаю, многого боялась.

Она называла себя не парфюмером — всех поправляла, когда ее так называли: «Я не парфюмер, я композитор ароматов. Ароматы есть и без меня, они пахнут и все с ними хорошо. Мне просто хочется их собрать в одну мелодию.»

Она любила вино, хорошую кухню, дружила с поварами и виноделами.

Жила в Ницце, не тусовалась в парф-тусовке Грасса или Парижа.

Про чужие ароматы, которые не нравились, говорила: «Ему еще надо поработать…» — и никогда «фи».

А духи она сочиняла потому, что ее захлестывали эмоции, их надо было высказать — они высказывались в ее ароматах.

Фотографии Моны в этом посте — с айфона Алексея Дубинского. Они не очень резкие и не очень совершенные, да. Но других не будет. Ниже — фотография флаконов, которые стоят на полке в его «Арома-теке».

В магазине Алексея «Арома-тека» — самая полная в Москве коллекция ароматов Моны. 23 декабря, в пятницу, в 20-00, мы решили там встретиться, попробовать и перепробовать еще раз ее ароматы, поговорить про них и про Мону. Если хотите, можете присоединиться.

Плакать не будем, будем открывать флаконы — у Моны они открываются с громким «чпок!», как шампанское. Алексей расскажет все истории про них, которые помнит.

Покупка ароматов не является обязательным условием присутствия на встрече. Любовь к ароматам — является. Если хотите — пишите в почту, человек 15, я думаю, там поместятся, хотя магазинчик совсем небольшой.